Зелёный и карий (левый),
а вместе — тяжёлый взгляд.
Наперстница королевы
и злая судьба короля.
Мадеру пила из чашки.
В закусках — одна икра.
Зачем-то любила в шашки
(причём — с палачом) играть.
За рыжий — в каштаны — волос,
по рыжему — седина
(такою вчера боролась
с малышкой-звездой Луна),
за знак — три креста в овале,
висевший над входом в зал,
колдуньей её прозвали
придворные. За глаза.
Зелёный и карий, левый
(ни смех в них не жил, ни плач).

Потом…
Умерла королева.
Старушку казнил палач.

Окна нарисованного дома —
настежь. И на них видны цветы.
Над сосной, повисший невесомо,
Месяц светит с чёрной высоты.
И забор. И рыжие кусты.

В коврик заплели траву осоку.
Лебедь окунулся головой
в озеро, где рыщет рыба-окунь
за блестящей мелкою плотвой
между всякой донною травой.

И рыбак. Закинул уду с лодки.
По всему заметно — не клюёт.
Видно даже — скоро выпьет водки.
От расстройства. Плюнет. Уплывёт.

…Ишь, чего художник!
Во даёт!

Его червяк (но — не сомнений!) точит.
И жертва — только холит червяка.
В душе он — Шут, точнее — очень хочет..
А шут без дара — пошлая тоска.

Его ужимки мигом изучимы.
Он просто глуп, не ведая пока:
цинизм — печаль в улыбке у мужчины,
а не свисток в ладошке сопляка.

Но, изнутри Собой таким любуясь,
не хочет шага в сторону ступить.
И — сунется он в дырочку любую
показываться — искренне тупить.

…Вот скунс, к примеру, сам не знает,
что так воняет воняет.

Услыхал от приятеля пьяного:
— Нет нигде ничего постоянного.
Кроме, разве что, скорости света…
Да, по чести — не верю и в это!

Сегодня белая Луна.
И значит, Косте — не до сна.
Он даже с виду — меньше роста.
Ему непросто.

Глаза прикроет — суета
и змеи мыслей о глистах
и прочих гадах примитивных.
Ему — противно.

На спину ляжет , с потолка —
рука, ничья, а в ней — клюка.
То размахнётся, то обратно.
Ему отвратно.

А если ляжет на живот,
на спину прыгнет синий кот.
Урчит, поганец, шевелится.
И Костя — злится.

Он — на бок. Бестолку — видна
на шторе — белая Луна!

…О чём (спросите) эта повесть?
— Да так.
Про совесть.

Он получает сигналы счастья
из ложных зон, где, жируя, Эго
царит фальшиво, зеркал наставив
везде, куда бы ни бросить зондом.

Он примитивно стреляет мыслью
вблизи болот, где давно нет дичи,
но в зеркалах хитроумных видит —
что хочет…
То есть — что шепчет Эго.

И он — активен.
И он — назойлив.
И он мешает. Как зуд москита.
Не больше.

Ладно.
VAYA CON DIOS!
Ты, обречённый давить на жалость..

Вот.
Лежу в самых дебрях ночи.
Вспомнил детской мечты чертежи.

…Может, это мечта — не очень.
Ну, а жизнь моя…
Чем не жизнь!

Снег летит — будто кто
колокольчики ландышей
рассыпает, чтоб мир наш
белым осеменить.
Засмотрелся.
Снесло до обочины.
Надо же!

… Надо будет резину
поскорее сменить.

Снег покривил всё.
Кроме были
(она — поток).
Автомобили
почти бормочут: Как любили,
кормили, холили!..
И вот —
ночуй в сугробе.

…Не везёт.

Насыпав снегу, день — пропал.
Как поэтический запал.

Давай смотреть на в ширину
уж располневшую Луну.