Он казался мне в голову раненным
юрким хищником, как окушок.
Он, бывало — читал Северянина
снисходительно, но — хорошо.

Правдорубцев считали засранцами.
Принимали — лишь джинсы да рок.
Пили мерзкий портвейн перед танцами,
разделивши по-братски сырок.

Мы летали с ним на кукурузнике.
Генацвале галдели: Вах! Вах!
Он случайно открыл мне — мир музыки,
что таится в скользящих словах.

Разметало.
Куда и не метились.
Каждый путь — и отраден и плох…
Жизнь порознь.
Недавно мы встретились.
Пообщались.
Увы.
Он — оглох.