( ) + )( = !

В Театре, где, увы, служу премьером
(по обстоятельствам, талант здесь не при чём) —
такой бардак!
Сценарий — засекречен.
Так, что приходится экспромты выдавать
за сценой сцену — стоит лишь проснуться.
Артистов (всех!) — вовек мне не увидеть
(так их Там много), даже телевизор
помощник в этом деле никакой,
когда бы повидать их захотелось
(об этом и не думал я, давно).
Ещё один секрет: я сам и Зритель.
И — Критик, если строго рассудить.
Других не видел, хоть мои партнёры
(всяк о Своём) и говорят, что — есть…
Пускай бы…
Ладно. Тоже интересно:
зарплату Там — «как будто» выдают,
на той же сцене — тут же минусуя
Живое Время, уменьшая Роль,
которую и так — ежесекундно! —
рискую потерять, такая прихоть
(прерогатива, в общем) Чья-то мне
грозит (да и сработает…) с момента,
как я (премьером) поступил в Театр.

И почему-то (даже сам не знаю,
зачем) всё больше я стремлюсь
ретировавшись в дальний угол Сцены,
Спектакль восхищённо — НАБЛЮДАТЬ.

…Я становлюсь завзятым театралом.

Бытия моего третья треть —
продолжает (давно ли?..) сгорать.

Никогда не хотел умирать.
Я хотел бы… Конец досмотреть.

Бывает, всё — наоборот.
И обступает рать
сомнений, шепчущих: ну, вот,
пора и проиграть.

Я залезаю в закрома,
туда, где опыт. Но…-
там лишь бумажные тома
да всякие кино.

О том, как бит бывал,
о том, как бит бывал собой
и — как себя же побеждал,
но — не окончен бой.

И, ободрённый — не узнав,
как жить, как поступить,
я понимаю всё — что прав,
что стоит — победить!

Знаки препинания — суть специи, при помощи коих приготовляется блюдо, прозываемое Мыслью.

Что не понят я эпохой,
(повторяю!) — по-по-похйй!

Что не понят я эпохой
(между нами, строго) — похйй.

На зелёном фоне —
белые каракули.
Взрослые ругались,
как вороны каркали.
Девочка в беретке,
что жевала вкусно,
замерла в восторге —
вот и всё искусство.

С тех пор, как Жизнью осквернился,
сияют радуги во мне.

…Эх! Я бы ангелу приснился,
что улыбается во сне.

Душа и тело — принц и нищий.
Но Время — тот, кто победит.

…К моей подушке прислонившись,
с улыбкой светлый Ангел спит.

Он говорил: » Такая майса:
мне их рамсы — не делюга.
Чмырдос их сивый, Качумай — сам
тупит, попутал берега.

Но соскочить с гнилой разборки —
жесть, как охота.
Зацени,
вон ту, в чулках — сеструха Борьки —
убрал намедни, без брехни…»

Сидит на первом, дико плотно.
Сиповка. Делает всё — класс!
Но башни нет бесповоротно,
светильник разума угас»…

Он дальше, словно набегу
(курнул, наверно), — «нёс пургу».
А я — кивал.
Я… понимал.