Я, как ездил в Сан-Тропе,
повстречал одну в купе.
Вот общались интенсивно!
Даже мало…инвазивно.

Он жил тогда на Украине.
Поставил крест на кокаине,
не пил, постился, но – увы —
пять граммов в день курил травы.
Как мне поведал граф знакомый —
лечил себя от глаукомы.
И… шатко-валко, худо-бедно
стал – философ.
А это – вредно!

Бывает: чувствуешь укор… —
кот с рожей ротозея
с ухмылкой, искренне, в упор
в твой стыдный мир глазеет.

Повесь-ка совесть вшивую
на гвоздь!
Ведь всё вокруг — фальшивое.
Насквозь.

Не решите, что учу вас,
так, делюсь:
грусть-тоска — такое чувство…
сам боюсь.

Краски меркнут, вечереет
среди дня.
И сознание — не греет.
Не меня.

Мыслей «бег» — улитки в круге,
в стороне.
И сознание — в испуге.
Не во мне.

Длится длительное время,
ну ей-ей,
как в заумной теореме
(не моей).

Бесполезно всё, тревожно —
ёй-ёй-ёй!

…Обсудить хотите? — можно.
Не со мной.

Блажен не верящий в земную благодать,
не знающий причины слову ждать,
когда ему так просто, как пить дать,
из дому выйти друга повидать.

…С Кириллом заезжали к Вове, к Диме.
Я их люблю. Я
повидался с ними.
И это — уже в прошлом, мне опять —
на тренировку,
к будущему,
спать.

Совладать с твоей тоской
Джа поможет, он такой.
У него в гостях (а где ж!?) —
посмеёшься
…и поешь.

Мне отвратительно.

Так отвратительно,

как в самом центре моря

самой дырявой лодке,

надежды лишенной на берег спасительный.

Мне отвратительно,

как должно быть картошке

в масле растительном

отвратительно на сковородке.

Тошно мне,

точно беременной кошке,

которую пнули без приговора,

даже без злобы, среди разговора,

сплетни какой-нибудь

или-

просто, под музыку гармошки.

Так мне противно,

как видеть мученья

нетронутой книги от пыли,

которую с нее стирают;

это, наверное, мерзко инстинктивно-

быть на уровне украшения,

когда тебя же — и не замечают.

Мне отвратительно,

тяжко, значительно,

у меня контрольный пакет «ОТВРАЩЕНИЯ»-

и это материя

отнюдь не мягкотелая.

Перед собой я поник вопросительно:

чем же измерю!

И что я с ним сделаю!?

Век ХХI нынче? Или я
совсем уже один такой:
включил приёмник, там – засилие
безвкусицы на вкус любой.

Как на реке открыли шлюзы, как
с помойки стойкий ветерок.

…И что, назвать такое – МУЗЫКА!?
Скорей – эфирный спам и смог..

Ночевали мы как-то в давно весёлой жизни у Бори, нашего друга, Горбунова (продюсера Колибри, Пепси, Маркшейдеров и других прекрасных людей), в Москве. А вечером, перед тем как, играли почему-то в шахматы. И одна фигура или пешка какая куда-то закатилась под диван. Утром я как порядочный гость это вспомнил и, став в ракомскую позу, занялся поисками. Тут из другой комнаты вышел заспанный Вова Цеслер и мимоходом, следуя целевым назначением в ванную и махнув в сторону рукой, пробубнил:» Лёня, восток — там.»