Не раз бывав в стране протяжных логик
и лёгких, как дыханье, озарений,
житейский потрясающих рассудок
устройства мира мелкой простотой,
хочу сказать: из пятнышек блестящих
сверкающую бесконечность неба —
хоть жизнь потрать — попробуй собери…

Вечерней ванны сладкое тепло…
В мерцающем сознании кружатся
недавно прожитого снимки, зарисовки,
меняющие плавно естество
в такие формы, чтоб хранилось проще.
Но если ты когда-нибудь в пример
кому опишешь пережитый случай,
с тобою — бывший, даже вот вчера! —
кино получится у них, уже кино,
искусственная версия искусства.
И каждый раз — уже кино иное.
А если ты рассказывать не станешь,
но мыслью в эти дебри оглянёшься —
увидишь винегрет из искажений,
услышишь темы новой тишины.

…Наверно.
Да.
Потом. Пускай.
Проверим.
Сейчас — вечерней ванны благодать.

Случайных запахов тончайшие порывы,
чуть отойдёшь иль слабый ветерок
свой путь изменит — в вальсе колдовском
смешали в памяти приметы дальних стран
и спрятавшихся в зелени животных,
каких и в телевизоре не видел.
Морзянки птиц. И туч перемещенья.
Цвет на примерах всяческих притвор.
И селезень, сидящий под сосною.
Галдящих обывателей семейства,
жующих что-то вечное, и фон
красивый любящих для пошлых фотографий.
Цветочных папараци череда.
Всё — как всегда!
И даже — как когда-то..,
мой ботанический,
мой старый, детский сад.

Тебя любил манерно я.
В тебе есть что-то скверное.
Хорошего — вдвойне.
И дольше всех, наверное,
ты оставалась верною —
собою, то есть — мне.

На свете дружбы, друг мой — нет.
Особенно когда семь бед
уже причуяли твой след,
сбираясь в свору..
Пускай. Не думай ни о ком.
Побыл — и хватит! — дураком.
Лишь помни, колокол по ком
ударит скоро.
Как жил — иди и в этот бой
САМИМ СОБОЙ.

Не состоялся БЕЛЕНЬКИМ.
Вкус был не тот, чтоб — Чёрненьким.
Других цветов боялся он.
И — прожил Время сереньким.
Премудрый был пескарь.

Источник вдохновения бывает
так неприятен, что с души воротит —
и ты бежишь в поля своих свобод
себе напомнить: этот мир случайный
вот так же ведь устроен и вот так…
Родился ты, наверно, с этих мыслей
и — первыми подумал. Но — скучны
такие истины давно уж, посему
сам для себя строгай свои игрушки:
во-первых — завораживает труд,
а во-вторых — играйся сколько хочешь
с Себя (коль получается) достойным,
вплоть до того, что — выбрось и забудь.

…Такое вот бывает вдохновенье.

Лежал, мечты себе рисуя.
Сего хотел, того хотел.
Вдруг —  майский жук, интересуясь,
надменно близко пролетел.

А речка, шёпотом, вдали:
Шабли…

жжж

Там дом. И банька. И кусты
сирени, томной красоты,
такой усталой.
Там в речке так вчера вода
стихи шептала,
что аистиха из гнезда
в цветы слетала.

Там авиатор-майский жук
даёт в полёте ровный звук,
наевшись дуба.
Его поймает ночью ёж
и, со словами: Дуб — не трож! —
защёлкнет зубы.

(Перечитал… — почти похож
на правдоруба!)

Вечерних действий наваждение
однообразно…
Моё домашнее сидение —
совсем не праздно:
терпеть бездействия уют —
тяжёлый труд.