Олег Беглов, приятель Ванин,
в быту бирюк, в сужденьях странен.
Не знает сам, что одинок,
что с детства — маменькин сынок.
Уже и плешь на голове.
А в общем…-
добрый человек.

Он пустомеля, словоплёт,
недовоспитан, плохо пьёт.
Болтлив. Заранее не веришь.
Все тексты — строго о себе лишь.
На всех — плевать ему давно.

И пожалел бы дурня, но…-
он — счастлив!

Нирванщики не терпят нирванцов,
а тех нервируют нирвины и нирвяды,
которые гнобят нирвообрядцев,
стабильно ненавидящих нирвян,
имеющих претензии к нирвеям.
Да впрочем, этих — проклинают все.

Спроси — за что!?

За то, что им… — СКАЗАЛИ.

Трель соловья не тронет петуха —
он звук в быту использует… иначе.
Так «бард» не слышит белого стиха.
Верлибр — ворота новые тем паче..

Не изменяя позы,
шевелится ольха.
Плетутся тучек козы.
В ведре бурлит уха.
И — синие стрекозы
в зелёных лопухах.
Палатки, ёлки, палки…

Картинки на рыбалке.

Простых людей — нет!
Есть сложные по-другому…

Солнце здесь, как влезет в кручи —
берегись и глаз и бровь,
припекает — будь здоров!
(С перерывами на тучи).
Утомлённая река
в лес ныряет, как в рукав.
Там нет жары.
И — комары.

Люди бывают… разные.
Чуть ли не все.
Хотя…
Если с рожденья смотришь
всё это — на примере
вырванной с корнем сценки
из карусели сей  —
можешь вполне представить
масть и талант актёров
(примы, второго плана
или статистов), их
гримы, прыжки, ужимки,
пасы, поползновенья
в вытоптанный сюжет.

…Думаешь: где же  — наши!..

Сомневаются в себе — все.
И те, кто меньше — больше!

Мечта бывает и мгновенной.
Бывает — дикая комета.

…А на Земле благословенной —
такое лето!
Лежишь у речки в трёх соснах —
живя во снах.

В куче стран городов — тысячи.
Там  — кирпичных домов тысячи.
В них, конечно, жильцов — тысячи.
Это — не считая деревень, хуторов,
другой прочий кров.

И таких, как я — да неужто!? — тысячи…

…Где-то ты сейчас.