— Гиперзрение  включает
всё, что память изучает
и  в себе обозначает
опытом.
Она потом,
опираясь на факты,
даёт советы:
де мол,
если б сделал
так-то,   так-то —
где-то,
неплохо и выйдет.

— А глаза?! Всё то, что они видят?

-…И это.

Иногда мне кажется, что муравей Клим
от меня неотделим.
Где себе краткий покой не обеспечу —
его и встречу!
Осточертело.
Но тут — другое дело:
мне намедни шепнула
гусеница Люба,
что его вчера ветром сдуло
с дуба.
Я, лично, в подколках не вижу преступления.
Привет, говорю, каскадёрам!
Очухался с приземления?
Ты тут, болтают, как с крыши кед,
в свободном парил пике.
Ну, ты ж, отвечает, знаешь:
настоящее пике
начинается в тупике,
философию вспоминаешь?
Как-то — нет?
Во всяком случае, вижу — подолгу..
Сходи к психологу.
Так вообще чего спроси,
психанализы снеси.
Выйдешь — как тебя по имени
позабудешь.
Именно!
А у меня — всё вымерено:
личный вес, прочность панциря.
Спокойно, значит, себе планирую —
бац! — и я,
даже не отбив почек,
приземлился на жёлтый песочек.
…Да.
Почесал это я височек,
поглядел
на дуб с небесами —
и думаю:
Мать твою!
Был бы с волосами —
поседел.

Мой дружок,
Архип
(жучок)
в переделку глупо влип:
плавал, дурачок,
между рыб,
а тут — сачок,
еле в дырочку
утёк,
в жизни многое просёк
за один судьбы щелчок.
Со страху аж осип,
стал местами как-то бел,
три дня не ел..
Теперь, говорю, Архип,
поумнел?
Он сначала — молчок,
теми же местами — позеленел,
цвета такого… пакетного чая,
но — отвечает:
А ты б!
Сможешь?
Ото ж!
Так скажу:
я ведь старый жук,
мне годов-то — жуть,
слышь, когда хожу —
скрип —
что б ты так жил
за гнилой трындёж!
Да,  кой что  решил:
вот ты себе живёшь,
отдыхаешь,
читаешь,
предположим, Мериме,
меж рыб, кстати, сдуру плывёшь
и… — не предполагаешь,
что у этой жизни на уме!
Она ведь свой эксперимент
с тобой — может..,
в любой непригодный момент
призвать, так сказать, к порядку!
Посему: что б ты не делал — делай то же,
но с оглядкой
на опыт!
Апчхи!
Будь, говорю, ты здоров, Архип.
И — давай, топай.
Поучи вон уму
паука Кузьму,
пусть втолкует перед ужином мухе.
А я на сегодня — не в духе.

Вчера.
В канун вечерних пор,
как раз, когда, попав в затор
из располневших серых гор,
краснея, солнце горячилось,
со мной такое приключилось:

Иду, душою чист и гол,
гляжу, навстречу — богомол
(ну тот, что новый дирижёр) —
как посрамлённый ухажёр,
слегка помятый,
с запахом мяты.
— Привет, — говорю — Жора,
что за картинки!
— Да… Ходил на поминки,
натрескался ликёра.
Ты ж должен помнить — из хора,
да и из оркестра моего,
была такая бабочка — вертихвостка,
которой делали кесарево?
Во пострадала жёстко!
А всего-то и сделала —
сидела-сидела, а
потом полетела на водоём,
взяла у жука заём
(по-моему —  опилок
для каких-то своих причин,
может даже — охмурять мужчин).
Так этот жук-осилок,
скажу откровенней — офелок,
поднаторев от сделок
подобного рода —
ей ловко вписал в договор,
не переменив вида
(Вор!
Исчадье урода!
Протухлая гнида!
Мёртвой мокрицы пук!),
какой-то пункт
(чик-пык по-скорому),
по которому
как липку её ободрал,
впоследствии — и сожрал,
крикам жертвы не потакая.

…А ничего была такая.