В гору ехали мы — вверх по яме.
Грунт лежит параллельно, полями.
А потом, красоты видно ради,
серпантин запетлял в винограде.
Дальше — мелких деревьев сады,
криворуких уродцев ряды.
Покурили. И — ночь.
Прям — темница.
И — нужно наклониться,
чтоб не задеть звезды.
Звёзды укатаны в чёрное валиком.
Месяц валяется жёлтеньким валенком.
Маленьким.
Вот-вот —
Рождество..!
Раз вслед McCartney
чуточку успел
послушать кантри —
тот же КСП.
Мелодии — подскисли.
Да и… мысли.
А ко мне вот не ходят покупать стихи, как картины…
Скотины!
Помню, был у нас некто Ткачук,
подполковник.
К нему на лекции ходили, как к врачу,
как подкованные.
О том, что гений, он сразу знать давал,
корчил такого…
Я почему-то не верил, хоть виду не подавал,
но — был атакован.
Предмет был с приветом, я от него страдал —
какафония!
В тот год на двойки была у него просто страда.
А я — что-то понял.
Нет, не из его наук иль идей..
Про людей.
Зарыты в грязь куста останки .
По лесу что ли бродят танки?
Иль разгонял противный сплин
какой-то пылкий исполин?
В сердцах осину поломал —
потешил душу мало-мал.
От одиночества шалел,
притворно сам себя жалел.
Тут, привалившись к валуну,
угрюмо зыркнул на Луну.
Здесь — о берёзу бок чесал,
потом валялся с полчаса.
И — напрямки, а не тропою,
в лес ломанул, как с перепою.
Каких тебе ещё примет!
Ведь —
медведь.
Прошлое, слышишь меня? —
Отшумело!
Попроще, глупее похоже на ложь,
да и бледнее теперь, чего уж таить греха,
то, что живёшь
от стиха до стиха..
Самоуверенная резкость тона в строго однозначных, выросших на фальшивых эталонах, суждениях (об искусстве, например), дешёвая патетика, аргументация, основанная на общих фразах, нарочитая фамильярность — сразу выдают в негодующем раба, пуританина, человека, мстящего более свободному в своём мировосприятии за тот личный внутренний ад, с которым когда-то, как-то — а пришлось смириться и согласиться жить в нём, всегда…
Понятна природа?